Мир - вашему дому, покой - вашей душе!
РАЗБОЙНИКИ САМУРСКОЙ ДОЛИНЫ
Глава 1
Прошло ровно полвека со времени, как русская власть утвердилась в Самурском вилайяте Дагестана, но народная администрация была оставлена в неприкосновенности: джамаат каждого селения выбирал себе старшину (агъсакъалов) и чавуша, которые исполняли эти обязанности без зарплаты со стороны правительства, а только за вознаграждения самих жителей. Вдруг Микрахское общество провинилось, и ему было назначено правительственную старшину и в помошь ему двух всадников с содержанием за счет общества, первому 300, в вторым по 120 руб. серебром в год и учреждением за ним строгого надзора за оказание сочувствия беглецам. Напомним, - что до этого миряне платили 1 руб. "подымной" подати, к которой с 1886 г. прибавилась воинская повинность (аскер пул) в размере 1 руб. с "дыма", т.к. еще опасались брать в армию мусульман.
Ясная осень надвигалась медленно и спокойно. Дни становились короче, воздух прозрачнее, а солнце еще чище, да и самое слово Микрах произошло от слова «Михьи рагъ», что значит "чистое 'солнце", которого обеспечивает ему отрог Шалбуздага, обращенный к солнцу. Житель селения Мирзеагъа, сын Агъарагьима, был задержан Докъузпаринским наибом и заключен под стражу по распоряжению начальника округа, за проживательство в Кубинском уезде без письменного вида. Как человек предприимчивый, Мирза просил разрешения явиться к начальнику округа для сообщения ему секретных сведений к поимке Кубинских разбойников, орудовавшие в Нашравском и Мюшкюрском лесах, а именно привести их в свой дом и об этом немедленно дать знать начальству Мирзе-агьа был освобожден, а через 8 дней (1) вновь явился к начальнику округа и заявил, что ему удалось привести в свой дом пяти разбойников (качагъов). Причин, породившие разбойничество, было много: отсутствие государственности, неграмотность населения, кровавые родовые счета, несправедливость администраторов. Мамедгьусейн был качагъом невольным. Он происходил из состоятельной семьи. Глупое судебное дело Кубинского уездного суда положило начало его бедствиям. Родственник подкупом оттягал его имение. Он убил дядю в ярости. Убийца был сослан в Сибирь, откуда всегда все кавказцы сбежали, иные умирали в дороге, более сильные добирались в Иран или Турцию, но чаще вынуждены были вступать в шайку разбойников у себя на родине. В первые месяцы Мамедгьусеейн жил в дупле огромной сосны в Мюшкюре, жил воровством, иногда и грабежом. Образ такого разбойника описан Далем в "Рассказе лезгина Асана о своих похождениях". Жители Гюдекли Насрединбег и Абас пристрастились к бегам больше из чванства: свобода, на дорогах страх нагоняешь, имя твое всюду гремит. Ахтынские и Кубинские нюкеры за вами охотятся, а если и погибнут, то как настоящие мужчины, лишь бы славное имя за собою оставить. Затем сосланные в Сибирь, сбежали обратно, т.к. суровый климат Сибири не по душе себялюбивому горцу, но и сбежать в шахскую землю не отважились. Так, тупой формализм русских властей создал разбойников на Кавказе, не похожих на российских уголовников. Но от беглецов постоянно страдало местное население (2).
Четвертый разбойник Гьаджи, сын Аликули, из Михьирагъа, находясь на зимовье между Магьсудхюр и Пердекъирен, потерял скот, когда искал его в лесу, то обнаружил на вершине сосны небольшой дымок. Къачагъи заманили его к себе, и он стал принять участие в кражах, в том числе у Мирзеагъи на дорогах. Вскоре его невестка вышла замуж за другого. Ее отец и мать сказали, что за качагьа — ни в коем случае. Все люди как люди, а он то в лесу, то в горах, скот потерял и не гроша за собой. Обвинялся он и в других преступлениях (3) О пятом качагъе расскажем особо. По словам Мирзеагъи, ему удалось уйти под предлогом приобретения лекарства для одного из разбойников, который был болен. Для отвлечения от себя подозрения Мирзе просил его арестовать. Начальник округа, подполковник Орлов, страдавший в то время сильным удушьем, немедленно вызвал к себе Докъузпаринского наиба, поручика Шахмардана Алиева, передал ему лично и под строгим секретом сообщенные Мирзе сведения и приказал взять всадников, собрать вооруженных жителей Мискинджа, Кара-кюре и Каладжух и при помощи жителей селения Михьирагъ окружить ночью или на рассвете дом Мирзеагъи и во что бы то ни стало взять или истребить разбойников. Наиб, взяв с собой письмоводителя Молла Нури, сына Молла Ярали, и четырех, находящихся на лицо всадников, состоящих при управлении округа, того же числа в четыре часа пополудни отправились 100 человек вооруженных жителей и, присоединив к ним двух своих всадников, наиб ночью двинулся в селение Микрах, послав в то же время с нарочными приказы Каладжухскому и Кара-Кюринскому старшинам, собрав как можно больше вооруженных жителей и идти к нему на помощь в селение Микрах.
Едва стало рассветать, как поручик Ш. Алиев скрытно подошел к селению и, обойдя его с правой стороны, подошел к дому Мирзеагъи, Агъарагьима сына, поставил караул у дверей и на крышах соседних домов, затем послал за должностными лицами сельского управления. В ожидании последних наиб запер снаружи дверь, ведущую в лавку Мирзеагъи. Первоначально эта скудная лавка и была причиной ареста. Мирза начальством в домогательстве за подачкою, хотя тот и имел торговое удостоверение за номером 34. Упрекали его в отсутствии свидетельства на разносный торг от Дербентского казначейства. Следовательно, Мирзе должен был кормить и начальников, и разбойников Истребление последних дали бы ему возможность расширить торг, и с другой стороны приобрести себе кумиров в лице сильных мира сего.
Эта то лавка помещалась в нижнем этаже, и наиб стал звать хозяина дома На зов вышел на балкон верхнего этажа дома двоюродный брат Мирзы Пиругълан, сын Шихкъаиба, и ответил наибу, что этот дом не Мирзеагъи. Когда Алиев закричал на него и приказал сойти к нему, то Пиругълан быстро скрылся в комнаты верхнего этажа дома, откуда довольно долго никто не показывался Наконец на балкон вышла мать Мирзы Ханбиче, дочь Агъаали. и сестра его Дуьрнисе. Объявив наибу, что Мирзы нет дома, а равно в доме нет и тех, которых наиб ищет, обе женщины скрылись, затворив за собой дверь. Тогда наиб стал ожидать прибытия сельских властей. Спустя некоторое время явился с людьми помощник сельского старшины Салман, сын Кьурбана, и обьяснил наибу, что сельский старшина Магьамед. сын Гьамзабега молла и все должностные лица находятся в селении Ахты, куда они были вызваны на 6 ноября в окружной суд в качестве свидетелей по делу об убийстве микрахца Муртуза, сына Алирзы, односельцем. По требованию наиба микрахцы явились с ружьями не более 30 человек, остальные не хотели оказать ему никакою содействия к поимке разбойников. Было уже 9 часов утра и наиб думал приступить к обыску домов, как вдруг совершенно неожиданно, раздались выстрелы сквозь щели крыши саманника Шаабана, сына Ведагьа Михьирагъ расположен на неровной мощности и представлял ряд сплошных построек из камня и сырцового кирпича с весьма узкими переулками. Дом Мирзы был построен в два этажа, с маленьким на верху балконом, выходящим на улицу. В одной из Комнат нижнего этажа помещалась лавка, в которой найдены были пустые ящики и бочки для нефти. Лавка сообщалась с верхним этажом внутренней лестницей, через отверстие которой лишь с трудом мог пролезть один человек. Отверстие закрывалось доскою, прикрепленной к потолочной балке петлями На верху имелись две жилые комнаты, из которых в одной имелась выходная дверь, обращенная к дому Шаабана. Оттуда шла каменная лестница на улицу. Вторая комната имела внутренний ход в чулан нижнего этажа, расположенный рядом с лавкой. Из этого чулана небольшая дверь вела в сарай дома Шаабана. Семья последнего в это время не было дома. Разбойники находились в лавке нижнего этажа в то время, когда наиб стал вызвать хозяина. Захваченные врасплох разбойники в первый момент решились защищаться за прилавкой и с этой целью из бочек и ящиков устроили род баррикады. Этим моментом наиб не сумел воспользоваться, переговоры с выходившими на балкон лицами дали разбойникам время опомниться и обдумать свое положение, поднялись в верхний этаж, оттуда опустились в чулан, выломали здесь двери, прошли через темные сараи в саманник Шаабана и отсюда, через щели крыши, открыли огонь по нападающим и убили мискинджинца Абаса, сына Салиха, и микрахцев Зията, сына Гьаджиагъа, и Муса, сына Ильясбега. После этих выстрелов часть микрахцев и каракюринцев, под влиянием страха, отошла в сторону и до конца дела оставались праздными зрителями.
Судьба пятого къачагъа — Мирземагьамеда и его семьи очень трагична, поэтому заслуживает особого объяснения и объяснит нам пассивность микрахцев в этот роковой день 7 - го ноября 1889 года.
В семье Алиэкбера, сына Али, были четверо взрослых сыновей и двое сыновей-сирот его двоюродного брата. Летом 1882 г. должен был жениться на прекрасной Рубаят один из сыновей — Абул. Но зимой, когда Абул находился в Кубинских кишлагах, вдруг услышал страшную весть: на Рубаят женился его старший брат Хеджер. Весной в их дворе ночью грянули выстрелы, погибли Азим, Рубаят, ранены Агьам и Мирземагьамед. Подозревали Абула, который также пропал через полгода. Впоследствии выяснилось. что он был убит при следующих обстоятельствах. Абул и брат его Хеджер были потребованы через Докузпаринскою наиба в окружной суд, для принятия в оном очистительной присяги с сорока родственниками в том, что они не виновны, первый в убийстве жены Рубията и поранении своего брата Мирза-Магьамеда, в убийстве брата своего Азима. Но наиб донес, что, как дал ему знать микрахский сельский старшина, Абула несколько месяцев в селении не видно. Так как Абул находился на поруках (замин), то начальник округа поручил наибу, чтобы он обязал поручителя Хенжала, сына Рамазана, друга Абула, немедленно представить в суд Абдула, с тем, что если Хенжал не представит Абула, то за это он будет подвергнуть строгой ответственности. Хенжал, поставленный т. о. в безвыходное положение, сознался наибу в убийстве Абула его же братьями Мирземагьамедом и Хеджером и их двоюродными братьями Амирханом и Агъамом, сыновьями Агъахана, по той причине, что Абул убил жену Хеджера Рубият и поранил Мирземагьамеда и Агъама. С этой целью они уговорили его, как друга Абула, пригласить последнего на ужин, для чего однажды, в конце весны, Мирземагьамед принес масла, а Амирхан - пшена и просили его приготовить пищу и пригласить Абула, в чем он отказать не мог из боязни, чтобы не убили его. Его жена приготовила плов и позвала Абула. Через несколько время пришли к ним в дом Мирземагьамед, Хеджер, Амирхан и Агъам, тот же Хеджер, не говоря ни слова, схватил Абула за горло, Мирземагьамед и Амирхан схватили за руки, а четвертый брат нанес ему удар кинжалом в бок, от которой Абул только вскрикнул и тут же умер. Затем они завернули его в палас и унесли из дома. Предсмертный крик Абула услышал и сосед Исмаил, сын Али, который стал всходить на лестницу дома Хенджера, но получил от Мирземагьамеда сильный удар кулаком. Утром к нему пришел Хинжал и просил никому не рассказать. Однако тайну постепенно разглашали сами убийцы. Они пришли в Кубинский уезд к Исе, брату Разията и сына Гюльсолтана, находящиеся здесь со стадом овец, в котором было до 20-ти голов овец, принадлежащих Абулу. Все четверо стали требовать у Исы овец Абула, говоря, что его уже нет и овцы эти должны перейти наследникам его, но Иса не дал им овец. Этот секрет знал и брат Рубаята Абас, сын Гъажихана, т.к. после исчезновения Абула и к нему приехал Мирземагьамед и вынужден был признать, что Абул убит, а потому просил выдать другую сестру свою за брата его, Хеджера, хотя та была засватана за Абула. Тогда он просватал свою младшую сестру за Хеджера - и совершили Кебин.
Алиэкбер буба от потери сыновей ослеп и оглох и, чтобы уберечь оставшихся в живых, делал безуспешные попытки свалить вину на Ханжала, Разията и Исмаила. Суд однако лишил его адатных прав на иски, т.к. это дело началось не по его заявлению, а возбуждено было местным начальством. Отец, выгораживая сыновей от обвинения, заявил подозрения и на других односельцев. Но народный суд Дагестанской области утвердил приговор Самурского окружного суда, оказавшийся для всей семьи очень суровым, все от воли Аллаха. В 1881 г. бывшему наместнику, великому князю Михаилу Николаевичу (дядя царя), ставилось в упрек то, что он распустил "туземцев", не сумел проводить на Кавказе твердую, неуклонную политику самодержавия, создалась угроза русскому делу со стороны армян, увеличилось разбойничество. Новый главноуправляющий, Дондуков-Корсаков, до этого занимавший пост комиссара Болгарии, был назначен предписанием "выправить" положение. Он проводил предписанную ему царем политику с особой жестокостью, хотя делал вид, что принимает депутации, жалобы. На просьбы делегатов отвечал обещаниями все исполнить, но затем все забывал. Да возложенных на него надежд он не оправдал: при нем на Кавказе участились беспорядки и грабежи. Все три шариатские моллы в окружном суде старались спасти тех четверых от "вечного поселения в Сибирь", сжалившись над Алиэкбер буба и Перисултан диде, но начальник округа сказал, что рискуем навлечь на себя гнева нового хозяина края. Продав всю живность, старик пробовал последние усилия попасть к жестокому сардарю, взяв с собою грамотея молла Самеда, Велиагъа сына. Получив в Тифлисе заверения смягчить приговор, однако прошение несчастною старца осталось без последствии "ввиду того, что он не привел в оном никаких доводов к оправданию своих сыновей". Все четверо были сосланы в Сибирь навсегда. Исмаил, Абад (сын Гьаджихана), Разият (дочь Баба), ее мать Полсултан (дочь Адила) и Исабег (сын Баба), были заключены под арест на шесть месяцев в Дербенте (Дербентской тюрьме, где ныне администрация города Дербента) с содержанием на собственном их иждивении.
Один только Амирхан, при освидетельствовании старшим врачом округа заявил, что три года назад был ранен пулей в ягодицу, где пуля осталась и в настоящее время что ему больно при ходьбе и пасмурной погоде. Доводы эти имели вероятность, и он был сослан в Андийский округ, где и обзавелся семьей. В начале февраля 1884 г. все остальные были отправлены в распоряжение Астраханского губернатора. 24 февраля по предписанию МВД департаменту полиции они были выселены в Тобольскую губернию, куда они прибыли уже 11 марта, в самые морозные дни. Вскоре Мирземагьамед сбежал обратно, пришлось примкнуть к разбойникам в равнинных лесах.
Вот теперь, спустя пять лет, разбойники оказалсь в осаде от мирян. Родственники настоящего разбойника Гьаджи активно распространяли среди мирян мнение, что среди къачагъов в подвале находится и Мирземагьамед. Так, для молодежи создалась неизвестность — причина страха и способ ободрить противника.
Вот почему теперь ни угрозы, ни убеждения не могли заставить микрахцев вернуться на указанные места, и потому узкий переулок остался без караула. Поручик Алиев приказал всадникам взять людей и возможно энергично обследовать разбойников в саманнике или поджечь последний, не причинив ущерба соседним домам. Каладжухскому старшине. Гьашиму, сыну Мурадхана, и всаднику жителю селения Мискинджа Къазию, сына Алескера, с людьми удалось проникнуть в сараи, в которые засели разбойники, осыпавшие сараи пулями из берданок и ранившие 12 человек. Как только было обнаружено место, где скрывались разбойники, наиб послал нарочного с словесным докладом к начальнику округа. Последний, получив это донесение в полдень, немедленно приказал Ахтыпаринскому наибу, юнкеру милиции Зейнутдину Айдемирову взять всадников конных и пеших жителей селения Ахты и отправиться в помощь Докузпаринскому наибу. Вместе с тем Орлов отправил наибу и инструкцию: .
"... предписываю вамъ окружить саклю... такъ, чтобы они ни вь какомъ случае не могли убежать. Если есть въ сакле тайные выходы., завалить и уничтожить и все наиблюдать особыми караулами. Въ отверстие сакли бросать зажженные пучки сена, соломы, навоза, чтобы удушливымъ дымомъ заставить ихъ выбросить оружие и сдаться или выбежать... И тогда стрелять въ нихъ залпами... до вечера разбойники должны быть взяты живыми или мертвыми. Объявить Микрахцамъ, что мною возлагается на нихъ полная ответственность по поимке этихъ разбойниковъ, иначе они будуть отвечать за ихъ укрывательст- ‘ во...".
Наиб, пользуясь возвращением около полудня должностных лиц сельского управления, приказал старшине сел. Микрах Магьамеду собрать как можно больше людей, чтобы оцепить весь квартал и подносить соломы, сена, кизяков, чтобы поджечь саманник. Но старшина скрылся умышленно и все общество селения стало решительно уклоняться от всякого содействия наибу, некоторые даже клонились на сторону разбойников.
Около 12-ти часов дня караульные каладжухцы вдруг услышали крики: "Убит!Убит!". Предположив, что разбойники выскочили в переулок, караульные оставили свои места и вышли из сарая на крышу дома, Воспользовавшись этим замешательством, бывший с разбойниками микрахец Пирогълан, сын Шихкъаиба, выскочил из саманника через пролом в стене и, быстро перебежав в конюшню Исмаила, сына Алескера, выстрелом через бойницу убил жителя сел. Мискинджа Х.М. Произошли замешательство и всеобщая растеренность. Солнце спряталось за Эренлар дагом (Шалбуз дагъом после принятия ислама) и явился ахтынский наиб 3. Айдемиров, получивший от наиба Ш. Алиева приказание занять с людьми верхнюю площадь, близ мечети, куда он отправился и оставался до вечера. Перед темнотой к Шахмардану явился Ильясбег, сын Шейды, и доложив, что разбойники перешли к нему в конюшню, просил поставить вокруг его дома караулы. Помощник старшины Салман также подтвердил, что действительно кто-то стал выгонять скотину из его конюшни. Шахмардан поспешил к дому Ильясбега, но не обнаружил здесь присутствие разбойников. Другой наиб также занимал отдаленную позицию. Наконец, самая важная позиция у саманника не была защищена. Разбойники имели полное основание надеяться продержаться в саманнике до наступления темноты, а затем бежать. Вечером они разобрали понемногу полуразрушенную стену саманника и, не видя перед собою нападающих, выскочили все одновременно и прошли через полуразрушенные сакли мимо крыльца дома Мирзеагъи. Здесь их окликнул Гьашим — старшина сел. Каладжух и всадник Магьамед, сын Кьадира. Не получив ответа, они стреляли по бежавшим и стали кричать стоящим далее караульным микрахцам, чтобы они также стреляли. Краульные открыли огонь в упор, но вреда бежавшим не причинили. В темноте и замещательстве опять были убиты четверо мирян. Разбойники открыли огонь из берданок, а затем бросились в овраг и скрылись там. На выстрелы прибежали оба наиба, но преследовать разбойников не решились. Спустя полчаса прибыл делопроизводитель окружного управления капитан Малиновский и приказал наибу снарядить погоню, обыскать все хутора, балки и др. Погоня была послана в полночь, но посланные вернулись на другой день без всякого успеха.
За отсутствие должной энергичной распорядительности наиб был снять с должности. Старшина селения знал, что разбойники бежали на близком расстоянии от микрахского караула. Женщины и дети вышли на крыши, переговаривались с разбойниками, даже указывали, куда удобно прятаться от выстрелов Да и раньше здесь беглецы находили приют и помощь, из которых особенно запоминаются отряд и семья Шефибега Шекинского то время лезгинского восстания в русско-иранской войне 1826 г. и 1837-38 гг.
По требованию начальника округа поверенными селения был составлен список порочных и вредных людей общества из не менее семи человек. Все они в возрасте от 19 до 30 лет были высланы в Сибирь, за исключением Исабега, умершего от брюшной водянки в Т.Х. Шуринской тюрьме перед этапом, остальные сбежали вскоре из Сибири, двое умерли в дороге. Добравшиеся в основном промышляли, в лесу между хуторами Махсудхюр и Пердекъирен.
По поводу неудачи по поимке разбойников военный губернатор Дагестанской области И. Тихонов писал в Тифлис сардару: "Чтобы учредить за этим обществом строгий надзор имею честь просить Ваше превосходительство назначить в сел. Микрах правительственную старшину и в помощь ему двух всадников с содержанием от микрахского общества старшине в 300 руб., а всадникам по 120 руб. в год серебром, старшину же Магомеда Гамзабега оглу, смещенного с этой, должности, подвергнуть заключению в Дербентской тюрьме сроком на один год, с содержанием на его собственный счет,..". Сардар утвердил это решение. Такое было впервые на Кавказе. Правительственной старшиной в сел. Микрах был назначен житель сел. Каракюре Бешир, сын обер-офицера Бедирхана, а всадниками в помощь ему — житель селения Мискинджа Агъа, сын Салигьа, и Аликбер, сын Хазбулата. Тяжелое положение мирян еще более усугобилось. Шли сходы джамаата. Брань крепчалась, люди озлоблялись друг на друга. Последовавшая холера унесла в могилы сотни жизней. Так четверо паршивых овец портило огромное общество.
Мирезеагъа робко продолжал свой торг, но за товарами пришлось ездить в более далекий Дербент. При обозрении Самурского округа военным губернатором области 8 ноября 1896 г. поверенные общества прибыли в Ахты с подарками и дали ему прощение, в котором, ссылаясь на свое бедственное положение, ходатайствовали об освобождении общества от правительственной старшины и двух всадников. В конце января военный губернатор донес сардару: "...начальник Самурского округа рапортом от 18 ноября 1896 г., донес мне, что со времени назначения правительственного старшины и двух всадников в селении ничего предосудительного не было за исключением редких случав кражи скота и двух убийств, почему полагал бы освободить это общество лишь от содержания двух всадников..., а старшину оставить еще на несколько лет, т.к. микрахцы имеют беспрерывное сообщение с кубинцами". И после этого всадники остались на иждивении сельчан до февраля следующего года. Правительственный же старшина продолжал сидеть на шее мирян до 1906 г. Т.о., только через 17 лет общество выбирало старшину из своей среды. Им оказался сын Керим-хана Кичибег из огромной семьи (35 мужчин и 29 женщин), потомственные пчеловоды и старшины. Село делжно было вернуться в нормальное русло, но российское военно-феодальное государство разваливалось, количество воров и разбойников утроилось, ссорились селения. Так, седьмого ноября 1889 г. оказался черным днем для алтыпаринцев, особенно для микрахцев, называя его и поныне "хуьруъз къазах янай" В этот день плакали сестры, матери и жены погибших. К рассвету прибежали родственницы погибших мискинджинцев. Мискинджинцы люди смелые, но все же больше угрожают, чем поражают противника. Мать одного убитого беспрестанно кричала: не может быть! Проклятый къачагъ убил моего сына и он ничего не смог сделать! Пагьливан мой неужели тебя убил сын бродяги! Что стоите мискинджинцы, каладжухцы! Сожгите вонючий дом Мирзе, убивайте микрахцев без разбору, нет я не буду оплакивать своего сына до тех пор, пока не оторвут головы убийц моего сына!! Только рассудительность первенствующих лиц остановила столкновение двух могущественных обществ, хотя до 1925 г. на той почве продолжалось не мало смертей
КОММЕНТАРИИ
- Мирзе был задержан 15 октября, освобожден 25 октября 1889 г , вновь к начальнику округа он явился 6 ноября
- Ссылка в Сибирь была заменена во внутренние губернии России с 1900 г
- Ашим, сын Мурадхана был награжден орденом почетного старшины за многолетний добросовестный труд В том же 1889 году ему удалрсь примирить враждующих техумов в Каладжухе а за два дня до этого он разбирал дело об убийстве Къуджа, P-а сына ему удалось прекратить дело мировым судом (мис- леатом).
В каждом селении, как правило имелось 2-3 разбойника
- В список "порочных людей" вошли: Абутали сын Шихали. 26 лет, Маграмедсефи сын Назара, 27 лет, Шихмет, сын Нурмета, 25 лет; Исабег, сын Баба, 26 лет; Мирзехан, сын Агъахана. 18 лет
5 Поверенными-агъсакъалами селения были Молла Майсум, сын Агьаширина Магьамед, сын Панагьа Джафар, сын Мухтара Ярахмед, сын Исмаила Молла Сеид, сын Велиагъа. Следует отметить, что Молла-Сеид даже заводил метрики на родившихся и умерших.
