Мир - вашему дому, покой - вашей душе!
РАГИМАТ ГАДЖИЕВА: ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ
Ее называют «Соловьем Дагестана», она прославила и подняла песенное искусство лезгин на недосягаемую высоту. Народной артистке России Рагимат Гаджиевой исполнилось 80 лет. Г оды не могут не изменить человека, но заметных изменений не коснулись ее неповторимого голоса, и сердце осталось молодым и отзывчивым... Махачкала, улица Ирчи Казака, 14 «а», квартира 70. На звонок в дверях появилась Рагимат Абдулмуталибовна, пригласила войти. В комнате диван, книжный шкаф, телевизор на ту мбочке включен, идет репортаж с съезда народных депутатов.
Не упускаю ни одну передачу о съезде, сказала она, это большое событие.
Рагимат Абдулмуталибовна, вы немало повидали в жизни, была свидетельницей многих событий. Какими вы видите те изменения, которые сегодня происходят в нашей стране?
-Я их вижу глазами коммуниста. Партия и правительство взялись за очень сложное дело. Все непросто, с трудностями мы сталкиваемся каждый день. Дефицит товаров, межнациональная рознь, забастовки... То, чего мы раньше не знали. Но я уверена, партия и народ выйдет из всех трудностей. Хорошее время у нас впереди.
-Что придает вам такую уверенность?
-Съезд народных депутатов. Наконец мы имеем настоящих депутатов, народных. Депутатов, заботы которых о человеке, стране. Они больше не допустят, чтобы принимались неправильные и бесполезные решения, будут контролировать выполнение принятых решений, твердо спрашивать с ответственных лиц. Увидите, и дела наши пойдут вперед, перестройка приведет к долгожданным результатам.
-Какие проблемы больше всего беспокоят вас, ветерана партии?
-Если откровенно, то особенно проблема молодежи. Надо признать: много молодых сегодня занято не тем, чем надо. Я пенсионерка, у меня достаточно времени, чтобы думать. Я часто задаю себе один и тот же вопрос: почему наша молодежь портится, и мы имеем такую обстановку? Я сравниваю наше время и нынешнее. Думаешь: у нас была воля, стремления, избранная нами дорога. У нас было кому подражать, за кем идти.
У нас были учителя, кто выводил нас на верную дорогу. Как не сожалеть, что нынешняя молодежь лишена всего этого. Более того, в последние годы пытаются запятнать, растоптать тех, кто служил нам примером. Как надо жить, кому и чему верить? Что делать молодежи, которая не находит ответов на эти вопросы? Безработица превратилась в главную причину всех неурядиц. Тысячами молодые, оканчивая учебу, остаются не у дел, их содержат родители. Чем же им, полным сил, занять себя? В наше время дети с малых лет начинали трудиться для себя и для своей семьи.
-Как мы знаем, ваша трудовая биография началась в двенадцать лет.
-Да. Сегодня же двенадцатилетней девочке не доверяют даже домашних дел, мол, не справится. В результате такого воспитания растут ни на что не способные неженки. Мой отец Абдулмуталиб имел лишь дом и шесть едоков в семье. Больше ничего, ни сада, ни домашней скотины, ничего другого...
Это были 1912-1915 годы. В мире шла война, в селах голодали. Отец, образованный человек, преподававший в медресе както сказал: «Так нам и до голодной смерти недалеко, надо чтото предпринять». И он отправился в Баку, куда в 1915 году забрал и всю семью. Я хорошо помню: отец заведовал складами кормов владельца, снабжавшего город фургонами на лошадиной тяге. Нам был предоставлен не очень просторный дом, но мы жили там весело. Когда началась армяноазербайджанская резня, отец отправил нас обратно в село. Мой старший брат Раджабали к тому времени уехал в Казань учиться. Выехав из Баку, через полмесяца мы добрались до села. Здесь счастье опять отвернулось от нас: мать скончалась от тифа. Мы с братом Абдуребом остались одни. Сестра Сиягат умерла еще в Баку. И в эту трудную пору меня приняли воспитательницей в детсад, открытый в Ахтах. За работу мне давали дневную норму хлеба, совсем небольшую.
В 1921 году мы с братом опять уехали в Баку к отцу. Это произошло благодаря стараниям моей подруги Мехбубы. Она несколько раз писала мне, упрашивая, чтобы я приехала в Баку. Мехбуба была дочерью сестры прославленного Узеира Гаджибекова.
Они, оставшись без отца, жили в одном дворе вместе с нами. Мехбуба привела меня к своему дяде Узеиру. На вопрос дяди она ответила: «Это моя подруга, дочь ахтынца. Она очень любит петь. Милый дядя, выслушай ее». «Пожалуйста! Узеир Гаджибеков с готовностью сел за пианино. Скажи, какая песня тебе нравится, лезги баласи». Я назвала нашу народную песню. Гаджибеков быстро уловил лезгинскую мелодию. Он заиграл на пианино, я запела. Слова, которые он потом произнес, я помню до сих пор: «Ого, Мехбуба, эта твоя подруга станет очень хорошей певицей!» Из родственников Узеира Гаджибекова многие были одаренными музыкантами и певцами. Мехбуба тоже стала оперной артисткой.
-Но прежде чем стала певицей, вы работали в разных учреждениях и на разных должностях. Вы выходили и на театральную сцену, даже была учительницей аварского языка в школе. Как все это происходило?
-Когда во второй раз приехала в Баку, я поступила в женский педагогический институт имени Нариманова. Больше там не было ни одной лезгинки, меня даже прозвали Лезги баласи. Так называли меня и преподаватели, и учащиеся. Признаться, училась я очень хорошо. Немало было и тех, кто мне завидовал. После второго курса я приехала в село на каникулы. И тут к нам зачастили сваты. Я не хотела выходить замуж, не окончив учебу. Но отец и родственники больше меня в Баку не отпустили. В ахтынской школе я стала учительницей русского языка. В те годы в Ахтах действовал самодеятельный театр. Клуба не было, спектакли ставили в Ахтынской крепости. Наши люди очень любили театральные представления. Религиозные традиции не позволяли горянкам выходить на сцену, потому женские роли тоже исполняли мужчины. Такими артистами были Сефербег Агабалаев и мой брат Раджабали.
Зная о моих способностях, они пытались сделать меня артисткой, это когда самим мужчинам артистам было трудно. Я и думать не могла выступать в театре, где не было ни одной женщины. И отцу не хотела доставить беспокойства. Я не соглашалась, артисты от меня не отставали. Както Сефербег опять пришел меня упрашивать. Вслед за ним появилась и председатель женсовета Саимат Мурсалова. «Мы едем в Курах показывать спектакли, сказала она. Ты только там выходи на сцену. Что они скажут, увидев мужчину в женском одеянии, нашито уже привыкли к этому. Надо ехать, Рагимат, другого выхода нет. Секретарь комсомольской ячейки должен быть в первых рядах строителей новой жизни». «Я поеду, если только разрешит отец», ответила я. Саимат пошла к моему отцу, сумела уговорить его. Чтобы показывать в Курахе, мы подготовили «Периханум», «Ашуга Кариба», «Аршина малалана» и еще два спектакля. Насколько я помню, в репертуаре театра было несколько пьес, написанных артистом Идрисом Шамхаловым. Он же был и автором «Периханум».
В конце апреля мы отправились дорогой через горы. На границе соседнего района нас встретили с музыкой: били в бубен, зурначи, играя, водили зурнами в воздухе. Незабываемые минуты! Мелодия словно стекала с горных вершин. Веселье на альпийском лугу, песни и танцы... И в Курахе не было клуба. На площади из досок на скорую руку была сколочена сцена. Перед ней рядами стояли речные валуны, заменяющие скамьи. В первый вечер мы показывали «Периханум». Меня удивила многочисленность собравшихся зрителей. На камнях сидели мужчины в овчинных шубах и папахах. А за ними стояли женщины. Крыши соседних домов тоже были заняты женщинами и детьми. Сельчане живо откликались на происходящее на сцене. Вот дошли до сцены, когда жестокий нукер убивает детей. Я, с потрясенным сердцем, плача, умоляю палача не трогать детей, с глубоким чувством исполняю песню. Вдруг с моей песней слились рыдания, раздавшиеся на площади. Заплакала и другая, и третья женщина. Потом мне показалось, что плакали все женщины. Я заметила, что коекто и из мужчин утирают глаза... В эти минуты я осознала силу театрального искусства. Приведу еще пример, укрепивший меня в этой мысли. На третий день во время представления а люди пришли на него и из других сел полил такой сильный дождь, какой, наверное, идет только в горах. Но из зрителей никто не тронулся со своего места. Мы вынуждены были продолжать представление под струями... Да, наши люди понимают и любят искусство.
А что касается преподавания в школе аварского языка, это произошло следующим образом. В 1927 году моего мужа Керимхана направили в Хунзах секретарем райкома. С ним поехала и я. Приближался сентябрь. Решили, что я буду работать в школе. Но уроков русского языка там не вели. Что оставалось делать? В течение трех месяцев я овладела аварским языком и стала учить хунзахских детей их родному языку.
И вы стали первой учительницей в Хунзахе...
Да, в те времена у нас учительница была большой редкостью. Но в Хунзахе я побыла недолго. Через год муж поехал в Москву учиться, а я вернулась в Ахты. Но и здесь в школе я мало поработала, джамаат избрал меня народной судьей.
-1928-1930 годы. Женщина-судья. Можно представить, было нелегко.
-Тут и говорить нечего. Впоследствии меня спрашивали: «Как ты сумела? Как согласилась на такую работу?» Признаюсь: я была не из робкого десятка. И обязанности судьи исполняла как положено. Так было, когда стала и членом верховного суда республики.
-Можно привести пример из вашей судебной деятельности? О правоохранителях той поры теперь говорят много отрицательного.
-Оценивать задним числом всегда легче. Но честных и совестливых людей тогда было больше, а недостойные встречаются во все времена... По поводу одного молодого человека, проходившего по уголовному делу, следствие пришло к выводу, что он является опасным бандитом. А на судебных слушаниях не нашлось никаких фактов, это подтверждающих. Я убедилась в невиновности молодого человека. Я его освободила, но прокурор опротестовал судебное решение. В верховном суде накинулись на меня: что ты наделала! Ситуация была не из приятных. Дело послали в Москву. Можно представить, с какими чувствами я ждала оттуда ответа. А когда в Москве судебное решение оставили в силе, я почувствовала себя вновь рожденной.
-По нашим сведениям, впервые ваш голос записали на магнитофонную ленту в 1929 году. Потом вы пели под чужой фамилией. Каким образом член Верховного суда ДАССР оказался в республиканском радиокомитете?
-В том году в Махачкале проходила какаято комсомольская конференция, и я участвовала в ее работе. В те годы появился и радиокомитет, который обосновался в подвале здания на углу улиц Буйнакского и Дахадаева, под хорошо известной всем столовой. Ктото, знавший, что я люблю петь, повела меня туда и в моем исполнении записали народную песню «Бала». После, когда я уже приехала в Махачкалу на работу, сотрудницы радиокомитета пригласили меня туда и я стала петь под фамилией Алиевой.
А приход на работу в радиокомитет связан вот с каким случаем. Както в 1938 году махачкалинцы ожидали приезда из Москвы одного высокого гостя. Все готовились к встрече. Готовили и концерт в русском драмтеатре. В нем участвовали представители от каждого дагестанского народа, но не было женщины, которая спела бы песню на лезгинском языке. Организаторы концерта обратились ко мне, я не согласилась. Они пошли к председателю верховного суда. Словом, я стала участницей концерта. А через два дня в газете «Дагестанская правда» появилась крохотная заметка, которая гласила: «В связи с переходом на другую работу Рагимат Абдулмуталибовна Гаджиева освобождается от должности члена Верховного суда ДАССР». Я была в недоумении, пошла жаловаться в обком, а там мне сказали: «Члены верховного суда у нас еще имеются, а хороших певиц нет. У тебя большой талант, твое место в радиокомитете». И я стала певицей.
-Рагимат Абдулмуталибовна, вы прошли плодотворный жизненный путь, внесли большой вклад в развитие искусства Страны гор. Ваши заслуги признаны официально, вы любимы народом. Расскажите о незабываемых радостных и печальных событиях, которые у вас были в прошлом.
-И тех и других было много. Только не думайте, что я хвалю себя, в мои годы это ни к чему. Были незабываемые события, были и встречи. Точно не помню, Сулейман Стальский возвращался из Москвы с первого съезда писателей или в какойто другой раз, мой муж прямо с вокзала привел его к нам домой. Муж был ценителем музыки и литературы. В честь поэта у нас организовали большое застолье. Разве забудешь тот день? В годы войны, когда мы давали концерты в госпиталях Махачкалы, я пела и русские военные песни. Мы выступали перед бойцами, оставшимися без рук или ног, пестрых от перевязок. Я пела, а из моих глаз шли слезы. Смотря на меня, плакали и бойцы. Как такое забудешь?
Я участвовала в Декаде дагестанского искусства и литературы в Москве, в днях дагестанской культуры в Ленинграде. Когда в Москве, во Дворце съездов, я исполнила песни «Хорошо, парень, хорошо» и «Дагестан», меня долго не отпускали со сцены.
Другой песни мы не готовили, мне оставалось только без конца выходить на сцену, кланяться грохочущему аплодисментами залу. Конечно, в те минуты меня охватывало чувство гордости: у нашего народа есть песни и музыка, которые могут вот так действовать на людей.
Когда в наш радиокомитет приезжали специалисты из Москвы, они всегда стремились записать мои песни. Они восхищались нашей музыкой, отмечая, что она отличается удивительной лиричностью, мелодикой и ритмами, богатством красок. Например, музыку к песне «Друзьям» они считали шедевром, говорили о самобытности народа, имеющей такую музыку.
Не буду говорить о случаях, когда меня награждали орденами, медалями, присваивали мне почетные звания... Скажу о другом. Моя зарплата составляла 120 рублей. Этого, конечно, не хватало семье. Муж у меня погиб на фронте в 1943 году. В течение 32 лет, проработавших в радиокомитете, я ни разу не отдыхала в отпуске. В месяцы отпуска я и музыканты Сара, Абдул, Вартан заключали договор с Дагестанской филармонией и ездила по селам с концертами. В республике нет района, где бы я ни побывала. Мы привыкли вот так работать.
-Если можно спросить: вы, персональный пенсионер, какую пенсию получаете?
-Сто рублей.
-Разве этого хватает?
-Если сказать, как есть... Моя пенсия вся уходит на питание и повседневные нужды. Я женщина, неудобно признаваться, но у меня нет приличного платья на случай посещения концерта или какоголибо торжественного события. Об остальном и упоминать нечего. Я храню в памяти много народных песен, мелодий, но нет магнитофона, чтобы их напеть...
В стране идет перестройка. Перемены происходят и в сфере культуры и искусства. Что вы можете сказать о состоянии лезгинской песенной культуры сегодня?
По моим наблюдениям, лезгинская народная песня уходит из нашей жизни. Я влюблена в народные песни, они приводят меня в восторг. Их, настоящих шедевров, очень много, а нынешнее поколение знают о них обычно лишь несколько. Нет другой музыки в Дагестане, которую можно было бы сравнить с лезгинской народной музыкой. Вы не можете со мной спорить, я видела, я знаю. Я работала чуть ли не со всеми дагестанскими композиторами. Готфрид Гасанов гордился нашими песнями. Он часто навещал меня. Обычные его слова: «Сестра Рагимат, хочу послушать твои народные песни». И я пела: «Полнолуние», «Ах, милый», «Дилбер», «Сунаджан», «Алагюз». При нашей совместной работе возникло сто песен Готфрида Гасанова, они вышли и отдельной книгой. Со мной сотрудничали Сергей Агабабов, Сейфулла Керимов, Зейнал Гаджиев, Ширвани Чалаев, Маильян. Услышанные от меня наши народные мотивы ими использованы в симфониях, операх, пьесах, по тем мотивам ими созданы песни. И Узеира Гаджибекова привлекал лиризм лезгинской музыки, ее страстность и естественное течение. Он также использовал в своих произведениях мотивы нашей музыки.
-Как вы оцениваете нашу современную музыку? Знаете ли о вокально инструментальных ансамблях, которые появляются в последнее время?
-На днях я слушала новые песни Сулгии Гаджиевой. Такого голоса сегодня у нас больше не найдете. Но слова были непонятны, а музыка всегда одинакова. Раньше же каждая строка в песне Сулгии доходила до слушателя. Такое чувство, что теперь у нее нет прежнего серьезного отношения к песне. Это стало характерным для всех наших исполнителей. А послушайте Эслихан Агаеву, Абидат Назаралиеву, Джамала Шахмарданова, как чисто они поют.
О новых ансамблях я знаю, ведь теперь мои друзья радио и телевизор, не упускаю ни одну передачу по культуре и искусству. Я похвалила бы ансамбли «Ая кам» и «Ким». Парни и музыку исполняют хорошо, и певцами остаешься довольной. Насколько мне известно, групп появилось много, хорошо, что они у нас есть, ищут свои пути. Только не надо забывать народную музыку. А ее мы сегодня слышим крайне редко. В фонотеке лезгинского радио их должно быть много. Надо, чтобы их слушали люди.
-Хотели бы вы что-либо добавить в конце нашей беседы?
-Я высоко поднялась как представительница лезгинского народа. За это я благодарен своему народу и пусть он здравствует. Наш народ всегда отличался дружелюбием, уважительным отношением к другим, своей просвещенностью и мужеством. Я хотела бы сказать нынешним нашим поколениям: следуйте заповедям дружбы и человечности, чести и совести. И стремитесь вперед, выбирая верные пути. Пусть наш народ всегда останется творцом добрых дел.
-
Нариман Ибрагимов, журналист
