Мир - вашему дому, покой - вашей душе!
АРУХОВ З.С.
ТАКТИКА «ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО ПЛЮРАЛИЗМА» И НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ
РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ НА ПОСТСОВЕТСКОМ КАВКАЗЕ
Геополитическое положение государства определяется не только физической географией, но и изменениями в мировом геополитическом порядке, геоэкономическими процессами. После распада СССР геополитический статус России снизился, на постсоветском пространстве, не исключая части территории и самой России, начали утверждаться внешние центры силы. Дезинтеграционные процессы поставили под вопрос геополитическую субъектность России.
Между тем современная Россия пока еще сохраняет свой геополитический потенциал центра Евразии, но с ограниченными возможностями его использования, что ведет к ее превращению в региональную державу с тенденцией к дальнейшему снижению геополитического статуса. Очевидная слабость России как геополитического и геоэкономического центра Евразии объясняется ее экономической слабостью, отсутствием общественного консенсуса по поводу путей развития. Все это не позволяет реализовать модель хартленда в ее новой трактовке: Россия как интеграционное ядро Евразии. В то же время геополитическая структура постсоветского пространства качественно меняется. СНГ, куда входят все бывшие советские республики, кроме трех балтийских, действует неэффективно. Главные факторы, сдерживающие его распад, сводятся к зависимости многих постсоветских государств от российского топливного сырья, других экономических соображений, в меньшей мере – от культурно-исторических связей.
В обозримом будущем фактические границы преимущественного влияния России будут, по-видимому, определяться результатами «совокупной оценки каждого потенциального ее компонента» по крайней мере по трем позициям: 1) присутствие на данной территории реальных российских интересов и степень их важности сегодня и в будущем; 2) наличие у России достаточных инструментов их реализации в данном конкретном (суб)регионе и стране; 3) общий баланс расходов и приобретений в процессе реализации государственных интересов.
Неоднозначный и тем более отрицательный результат по любому из этих критериев должен умерять надежды отечественных политиков относительно ближайших перспектив России в данном (суб) регионе. Но с течением времени все три позиции способны существенно меняться, что, очевидно, будет отражаться на географических координатах ориентированного на Россию геополитического пространства1.
Надо сказать, что пока характер и динамика этих изменений говорят о постепенном снижении роли России. Происходит это в силу ряда причин объективного характера. С распадом Советского Союза в 1991 году и появлением независимых государств Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан) и Южного Кавказа (Армения, Азербайджан и Грузия) и с учетом обширных нефтяных и газовых ресурсов Каспийского бассейна геостратегическая важность этого региона многократно возросла. Для национальных интересов России оба эти региона имеют исключительную важность, так как они непосредственно граничат с ней, с ними она имеет исторические связи. Однако в новых условиях государства Центральной Азии и Закавказья стремятся к снижению степени зависимости от России и развитию политических и экономических отношений с внешним миром. Данное обстоятельство оказывает влияние на перегруппировку в этих стратегически важных регионах мира геополитических коалиций, нередко инициируемых извне. Эти временные союзы и коалиции государств ориентированы на выработку единых подходов в реализации политических и геоэкономических планов в Евразии.
Попытки разблокирования постсоветского пространства и разведения бывших советских республик по различным союзам и альянсам с помощью американской тактики «геополитического плюрализма» не безуспешны. Достаточно сказать, что после распада Советского Союза с участием новых независимых государств образовалось восемь различных объединений. Первым, естественно, является СНГ, в состав которого вошли все независимые государства бывшего СССР, кроме стран Балтии. Второе - это созданное в 2000 году в Астане Экономическое сообщество, членами которого являются Россия, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. Третьим объединением является Организация Черноморского экономического сотрудничества, которая была основана в 1992 году по инициативе Турции. В нее входят 11 государств. Четвертое объединение – это крупнейшая в истории человечества межгосударственная организация, объединяющая четверть мирового населения Земли - так называемая «Шанхайская пятерка» (Шанхай-5), в которую входят: Китай, Россия, Казахстан, Таджикистан и Киргизия. Впоследствии в 2001 году «Шанхайская пятерка» разделилась еще на две структуры – «Шанхайская кооперативная организация» с включением Узбекистана и собственно «Шанхай-5». Следующим является созданное в 1994 году Сообщество Центральной Азии, в состав которого входят Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан. Шестое по счету - это Сообщество экономического сотрудничества, где к странам Центральной Азии добавились Азербайджан, Туркменистан, Афганистан, Пакистан и Иран. Седьмая организация - это созданная в 1997 году по инициативе президента Казахстана Нурсултана Назарбаева специальная программа для развития экономики Центральной Азии, включающая Казахстан, Туркменистан, Кыргызстан. Восьмая и последняя – ГУУ-АМ, в состав которой входят Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдова. Из восьми упомянутых объединений в четырех последних Россия участия не принимает.
При характеристике этих альянсов приводятся всевозможные числовые аналогии, который представляют интерес и с точки зрения геополитического измерения. Они свидетельствует об изменениях в сфере геополитики, но и о характере внешнеполитической деятельности тех или иных стран, когда образуются порой причудливые соединения чисел, политики, политической географии и идеологии. Некоторые из них касаются и кавказской политики, в рамках которой предлагаются на первый взгляд прагматичные подходы нового восприятия региона в виде союзов государств. Скажем, комбинация чисел «4+2» характеризует союз четырех государств, в том числе России, Грузии, Армении и Азербайджана, с включением двух других примыкающих к региону государств, то есть Турции и Ирана.
Одновременно выдвигались и альтернативные предложения по созданию кавказской системы безопасности по формуле 3 + 3 +2. В данном случае речь идет о коалиции из 3 государств Закавказья с дополнительным включением еще 3 стран (Россия, Иран и Турция), но при отдельном указании 2 отдаленно граничащих с регионом государств - Турции и Ирана. В данном случае Россия якобы становится равным игроком, гарантирующим государствам Закавказья стабильность, так же как Турция и Иран, выделенные отдельно. Несомненно, что такой расклад как раз и принижает роль России в формировании новой геополитической карты региона. С цифрой «2» предлагаются и другие варианты. Например, в комбинации 3+2+3 эта цифра, кроме указанных шести стран, подразумевает США и государства ЕС, которые якобы также должны участвовать в осуществлении проектов по обеспечению региональной безопасности.
Таким образом, здесь мы имеем дело не только с изменением числовых комбинаций, но и с геополитической трансформацией блоковой политики государств кавказского региона. Метаморфозы геополитических структур, имеющие место на Кавказе, при игнорировании позиций тех или иных региональных игроков, могут иметь собственный эволюционный процесс. В этом смысле интеграция отдельных стран региона в структуры североатлантического блока порой выступает катализатором других неожиданных процессов, имеющих место в сфере реальной политики. Например, перспектива грузинского членства в НАТО относительно недавно многими исследователями всерьез не воспринималась, но теперь обсуждение этой темы идет весьма активно.
Освоение евразийской карты в постсоветский период евро-атлантические силы предполагали проводить поэтапно и, естественно, не допуская в этом регионе усиления позиций России. Даже развитие двусторонних отношений могло усложнить решение тактической задачи. Поэтому еще в 1994 году в статье «Преждевременное партнерство» 3бигнев Бжезинский выражал опасения по поводу того, что могут сложиться международные отношения, которые «выхолостят евро-атлантический союз и сделают Россию, благодаря российско-американскому партнерству, вновь сильнейшим государством Евразии». Чтобы не допустить этого, стратегия США в Евразии, по его мнению, должна была состоять в «поощрении геополитического плюрализма на территории бывшего Советского Союза», причем не зависимо от того, в каком направлении пойдет развитие России2.
Нетрудно понять, что в постсоветском пространстве именно политика «поощрения геополитического плюрализма», т.е. дробления национально-государственных суверенитетов над территорией отвечает интересам ее большей управляемости по законам нового мирового порядка (New World Order). Збигнев Бжезинский доказывает, что американская гегемония основана на беспрецедентной смеси военного превосходства, идеологического господства, технологического новшества и контроля над всемирной финансовой системой. Он весьма ясно говорит о том, что, если Америка хочет управлять миром, она должна добиться доминирования в Евразии, особенно, в той части, которую он называет «ее западной периферией» (то есть Европейский Союзом), а также ее «глубинным районом» - Ближним Востоком, Центральной Азией и нефтяными ресурсами, которые там имеются.
Геополитическая ситуация, сложившаяся после 11 сентября 2001 года, характеризуется серьезным сближением России и США. Однако, несмотря на заявления об общих целях в глобальной войне с терроризмом, оба государства остаются соперниками на Кавказе и в Центральной Азии. В последнее время на ряд стран, особенно Центрально-Азиатского региона, США и страны НАТО оказывают заметное влияние. Именно после того, как США объявили Усаму бен Ладена организатором терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне, геополитическое и геостратегическое значение центрально-азиатских государств резко возросло. В «новой» постсоветской Центральной Азии уже сложился претендент на лидерство, который, подчеркнуто «демонстрируя свое военное превосходство над соседями, политически противостоя как России, так и Ирану, выражает готовность предоставить НАТО базы на своей территории, - это Узбекистан»3.
Надо заметить, что геополитические и геостратегические отношения в Центральной Азии стали меняться именно после того, как в Узбекистан и Таджикистан прибыли контингенты американской армии для поддержки антитеррористической операции в Афганистане. США уже имеют в Центральной Азии две авиабазы, одну в Узбекистане, и одну - в Кыргызстане. Говоря о стратегических и геополитических целях США в Центральной Азии, американский эксперт Ариэль Коэн признает, что присутствие США в Центральной Азии было обусловлено всем ходом событий в этом регионе за последние 20 лет, со времен советского поражения в Афганистане.
Естественно, что это обстоятельство ставит множество вопросов о характере стратегической ситуации, которая сложится в регионе в будущем. Прежде всего, надо отметить, что повышение статуса России в отношениях с североатлантическим альянсом до формата 19+1 (19 членов НАТО плюс Россия) и образование нового Совета Россия-НАТО ослабили возражения России против планов расширения этого блока. В результате фактического поощрения такого развития ситуации со стороны США и отсутствия видимого возражения со стороны России по южным рубежам СНГ происходят серьезные геополитические сдвиги. Речь идет о долгосрочном военном присутствии США и НАТО по линии Грузия-Азербайджан-Туркменистан-Узбекистан-Таджикистан-Кыргызстан.
Несмотря на то, что Вашингтон объявил Каспийский регион зоной жизненных интересов США, эта богатейшая территория в новой стратегической концепции НАТО, принятой 24 апреля 1999 года, прямо не упоминается. Тем не менее, когда говорят о том, что возможное возникновение региональных кризисов (под влиянием этнических и религиозных конфликтов, нарушения прав человека, территориальных споров и т.д.) на периферии альянса затрагивает его безопасность, данная стратегия явно подразумевается. В таких регионах НАТО намерена при необходимости осуществлять военную интервенцию, чем североатлантический блок дезавуирует свое прежнее назначение как территориального оборонительного союза4.
Геополитическое положение России становится все сложнее с того времени, как «новое мышление», связываемое с именем М. Горбачева, утрачивает свое место в мировой политике. Ядро «нового мышления» состояло, как известно, в том, чтобы учитывать интересы оппонентов и даже возможных противников и избегать всего, что возбуждало бы у них ощущение неопределенности или униженности. На этой основе должен был возникнуть «общеевропейский дом». Теперь же Россия оказалась вне этого дома, в то время как ее бывшие союзницы Венгрия, Польша и Чехия стали членами НАТО. В новой натовской стратегии место важного партнера на периферии евро-атлантического пространства отводится Украине. Более того, в конце апреля 1999 года Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдова основали региональный альянс ГУУАМ и объявили о готовности к ограниченному военному сотрудничеству с НАТО5. Фактически, ГУУАМ начал создаваться еще в 1997 году, опережая Союз России и Беларуси. Изначально эти страны объединила общая позиция по Договору об обычных вооруженных силах в Европе, затем по транспортировке энергоносителей, созданию транспортных коридоров,
Причерноморско-Прикаспийскому сотрудничеству. После декларированной цели - воссоздание «Великого шелкового пути» ГУУАМ в последующем стал вырабатывать методы совместной борьбы с сепаратизмом. Более того, руководители Грузии, Украины, Узбекистана, Азербайджана и Молдавии с самого начала не скрывали, что намереваются «противостоять имперским амбициям России»6. Все это сближает лидеров ГУУАМ не только между собой, но и с Турцией. Последняя довольно плохо скрывает свою заинтересованность в развитии сотрудничества с членами этого альянса в военно-политической и торгово-экономической областях7.
Между тем политика Вашингтона четко нацелена на распространение своего влияния на каждое в отдельности взятое государство региона, как и в целом на политические и экономические процессы, что может привести к геополитическим изменениям на всем Кавказе. Сегодня можно говорить об очевидных изменениях в расстановке сил в Южном Кавказе, в особенности, в плане переориентации стран, имеющих в регионе свои стратегические интересы. Сегодня в Закавказье имеет место процесс активной адаптации к новому геополитическому пространству. По-прежнему единственным военно-стратегическим партнером России в регионе остается Армения, которая одновременно вполне удачно позиционируется как дружественная Западу страна, которой США, например, ежегодно выделяют около 100 млн. долларов прямой финансовой помощи. По мнению армянского политолога А. Караханяна, на данный момент для американской политики, проводимой в кавказском регионе, армяно-азербайджанские отношения не актуальны. На первый план выдвинулось армяно-турецкое сотрудничество. США усиленно подталкивают Армению и Турцию к сближению с целью усиления опосредованного Анкарой влияния на регион. Сближением отношений по линии Армения-Турция США стремятся, насколько возможно, изолировать Армению от Ирана8. В результате подобной американской позиции в 2002 году армяно-турецкий диалог спустя многие годы отчуждения возобновился. Только за первую половину 2002 года главы внешнеполитических ведомств двух стран провели три встречи. В наблюдавшемся в последнее время процессе налаживания армяно-турецких контактов свою роль сыграл и определенный прессинг со стороны США и Европейского Союза, настаивающих на нормализации ситуации в регионе.
В январе 2002 года правительство Турции неожиданно пошло на беспрецедентный за последние десятилетия шаг - смягчило визовый режим для граждан Армении, и многие бизнесмены воспользовались новыми коммерческими возможностями. По оценкам специалистов, из-за транспортной блокады, осуществляемой Турцией по отношению к Армении, и отсутствия экономического сотрудничества в целом Армения ежегодно теряет от 100 до 500 миллионов долларов США.
Для нынешней американской администрации, считает А. Караханян, Каспийский регион и Кавказ в целом имеют значительно меньшее значение. Еще в предвыборный период Джордж Буш-младший заявил, что самые дешевые пути поставки каспийской нефти на международные рынки пролегают по России и Ирану. Тем самым как бы было подчеркнуто, что в каспийском вопросе администрация Буша должна руководствоваться в большей части экономическими, нежели политическими интересами. Данная установка отличалась от позиции демократов, для которых прокладка нефтепровода Баку-Джейхан, фактически, являлась политической программой, призванной ослабить зависимость стран Закавказья от России и Ирана.
Все яснее вырисовываются в Закавказье и новые геополитические оси. В результате нового стратегического позиционирования происходит сближение Армении с Сирией и Ливаном, очерчиваются контуры альянса Азербайджана с Турцией, Израилем и Грузией. Соглашения о военном сотрудничестве с Сирией и Ливаном Армения подписала в 2001 году. Столь интенсивное развитие сотрудничества Армении с арабскими странами в военной сфере на первый взгляд выглядит странным, хотя аналитики считают, что речь идет о появлении нового регионального союза. Армянские политологи открыто заявляют, что подобная динамика развития отношений дает основание говорить о возможности превращения Еревана в своеобразный силовой центр.
В условиях меняющейся геополитической ситуации Азербайджан надеется на поддержку НАТО. В своих намерениях Баку исходит из того, что Турция представляет собой надежное звено на южном фланге этого блока. В свою очередь, Турция, усилившая свою роль в Азербайджане, поддерживает тесное военное сотрудничество с Израилем, что фактически говорит о реальности создания в случае необходимости военного альянса с участием Турции, Израиля и Азербайджана. Стремление Еревана укрепить сотрудничество в военной сфере с Ливией и Сирией - историческими противниками Израиля и Турции - можно расценить и как попытку создать альтернативу данной коалиции.
Грузия и Азербайджан занимают наиболее решительную позицию в вопросе о членстве в НАТО, и вполне вероятно, что они вступят в достаточно тесные партнерские отношения с Североатлантическим блоком. Однако в Азербайджане не все склонны связывать перспективы безопасного развития исключительно с США и НАТО. По мнению бывшего помощника президента Азербайджана Эльдара Намазова, Азербайджан должен искать геополитическую стабильность в сбалансированной региональной политике и в активной геополитической игре и с Россией, и с Ираном, и с США, и с Европой, и с Турцией. У каждой из этих стран, как считает азербайджанский эксперт, есть интересы, совпадающие с азербайджанскими, но при этом есть и «столкновение национальных интересов, и не только с Россией»9.
Вместе с тем в случае возникновения военного альянса Армения-Сирия-Ливан-Иран ничто не сможет воспрепятствовать наметившемуся сближению Азербайджана, Грузии, Турции и Израиля. Несомненно, что Израиль в этом процессе будет пользоваться безусловной поддержкой США. Тем не менее, учитывая перспективы непосредственного сотрудничества между Азербайджаном и Израилем при посредничестве Турции, некоторые арабские государства задумываются о создании антитурецкого блока, естественно, направленного одновременно против Израиля.
Разумеется, что азербайджанские аналитики, сравнивая потенциал двух указанных групп государств, констатируют гиперпреобладание альянса Турция-Израиль-Азербайджан-Грузия над альянсом Ливия-Сирия-Армения-Иран. Исходя из этого, считают они, Ереван воздерживается в последнее время от резких заявлений в адрес Анкары10.
В свою очередь, армянские политологи полагают, что именно Армения наращивает свой потенциал в регионе, становясь важной фигурой геополитической игры Вашингтона в Южном Кавказе. При этом они указывают на то, что в этой геополитической игре Азербайджан способен использовать лишь нефтяную карту, в то время как Грузия остается фактически расчлененной и не способной на принятие эффективных мер в этой области.
В связи с тем, что Армения становится важной фигурой в геополитической игре США в Южном Кавказе нельзя исключать возможности перераспределения сил в кавказском регионе. Однако, несмотря на то, что новый геополитический расклад в Южном Кавказе неизбежен, он будет зависеть от ряда системных проблем - выбора Арменией внешнеполитических партнеров, ситуации в регионе в зависимости от изменений под влиянием США, гибкости России в плане сохранения определенного баланса в отношениях между Арменией и Азербайджаном, обусловленного собственными интересами. Многое будет зависеть и от готовности Турции начать прямой диалог с Ереваном, урегулировать двусторонние отношения. События показывают, что интерес к развитию такого диалога у обеих сторон есть, и главное – он достаточно активно реализуется на практике.
Хотя надо сказать, что иной раз он неоправданно катализируется, вероятнее всего, третьей стороной. Так, например, советник премьер-министра Турции Ясин Аслан, характеризуя геополитическую ситуацию в регионе, заявил, что Азербайджан, Грузию и Армению можно считать союзниками Турции. Влияние России в регионе ослабевает, а Турции – возрастает, поэтому есть вероятность того, что в будущем эти государства войдут в союз с Турцией. В Азербайджане уже говорят о конфедерации с Турцией и о размещении турецких военных баз в республике. Как считает Ясин Аслан, если в результате конфедерации удастся создать силовой центр, то этот процесс может стать стимулом для создания альтернативных союзов в Средней Азии»11. По его мнению, конфедерация обязательно должна отражать волю двух народов и создаваться исключительно путем всенародного референдума. Я. Аслан считает, что дружественная двум народам Грузия не должна оставаться в стороне от этого процесса и если реализуется проект Баку-Джейхан, то этот трубопровод объединит Турцию, Грузию и Азербайджан. По мнению советника, для того, чтобы принять участие в этом процессе, Армения, в первую очередь, должна будет отказаться от территориальных притязаний.
Несмотря на то, что сторонников у этой идеи в Азербайджане немного, некоторые политологи выступают за ее реализацию. В своем комментарии по поводу создания этой гипотетической структуры бывший государственный советник Вафа Гулузаде отметил: «Мы являемся азербайджанскими турками. После обретения независимости мы возвращаемся к своим корням, к своей культуре. И для того, чтобы выжить, Азербайджан должен войти в союз с Турцией. В противном случае, соседние страны не оставят нас в покое и будут требовать от нас все, что только можно»12.
Южный Кавказ рассматривается как стратегическое направление деятельности и стран Евросоюза. В марте 2002 Европарламент принял резолюцию под названием «Связи Евросоюза с Южным Кавказом», в которой Закавказье названо «стратегическим направлением деятельности Евросоюза». В документе говорится, в частности, о необходимости поддержать и продолжить финансирование всех программ по региональному сотрудничеству на Южном Кавказе. Подчеркивается, что европейские структуры должны участвовать в реализации экономических проектов на Южном Кавказе, особенно, в области энергетики. В резолюции подчеркивается, что, по мнению политологов, «там, где есть возможность выбрать Грузию в качестве участника транснациональных проектов, предпочтение следует отдавать именно ей».
Что касается Грузии, то она, действительно оказалась в самой невыгодной ситуации. Так и не сумев внести позитивные элементы в свои отношения с Россией, Грузия оказалась практически обделенной и со стороны Запада. Поддерживая ее на словах, ни США, ни Турция, ни тем более Евросоюз не смогли пока оказать действенную помощь Грузии в решении хотя бы одной из ее насущных проблем. Грузия фактически заменяет российское военное присутствие турецким. Как сообщала российская электронная пресса, в ходе своего визита в Анкару президент Эдуард Шеварднадзе фактически вступил в опасный геополитический заговор с военной элитой Турции, а также находящимися у власти в этой стране ультранационалистическими политическими силами13.
Именно эти силы, согласно заявлениям ряда влиятельных представителей официальной Анкары, крайне обеспокоены возрастающим влиянием России в Южном Кавказе и в Центральной Азии и, прежде всего, угрозой полного военно-политического дрейфа Баку в сторону Москвы. Поэтому, как считают сегодня большинство политологов, в сложившейся ситуации Тбилиси реально рассчитывает взять на себя роль единственного откровенно антироссийского элемента в Закавказье и даже готов пойти на весьма опасную дестабилизацию ситуации в регионе.
Надо сказать, что страны НАТО все последние годы помогают Грузии модернизировать армию, так как нынешнее состояние вооруженных сил этой страны не оставляет ей никаких шансов стать равноправным партнером блока. В 1999 году Тбилиси и Вашингтон согласовали так называемый вертолетный проект, который оценивается примерно в 15 млн. долл. Американцы обязались передать Грузии 6 многоцелевых вертолетов плюс еще 4 - на запчасти, а также подготовить у себя 34 грузинских пилотов и техников для обслуживания «Ирокезов». Кроме того, набирает обороты военное сотрудничество с Турцией. За 4 года Анкара выделила грузинской армии 15 миллионов долларов, активно занимается вопросами строительства военного аэродрома в Марнеули. В конце 2001 года Анкара и Тбилиси подписали Договор, согласно которому турецкие военные самолеты будут базироваться в Грузии на аэродроме в Марнеули14. Этот военный аэродром, в 2001 году на средства США модернизированный Турцией под стандарты НАТО, может принимать любые типы самолетов, в том числе истребительную авиацию и тяжелые бомбардировщики. С вводом этого объекта открывается прямая возможность для размещения военных баз НАТО в Закавказье. Находясь в непосредственной близости от границ Армении, аэродром представляет угрозу безопасности этой страны.
Для Армении, которая является союзницей России и участником Договора о коллективной безопасности, такую же угрозу могут представлять и базы НАТО, которые намерены развернуть Турция и США на Апшеронском полуострове. Баку и Анкара планируют подписать соглашения, аналогичные грузино-турецким, когда со стороны США и международного сообщества будут сняты ограничения на поставки вооружений в Азербайджан и Армению.
Надо сказать, что после распада Советского Союза все более очевидным становится влияние внешних факторов и на ситуацию в Дагестане. Сегодня уже вполне определенно можно говорить о работе в регионе разведывательных сообществ США. В частности, для работы по Северному Кавказу создано специальное подразделение ЦРУ, в обязанности которого входит «пресечение каналов влияния России в регионе» и «установление контроля над разработками нефти». Более того, в США обсуждают возможности даже «вооруженной защиты своих интересов в Каспийском регионе».
В связи с этим большие надежды связываются с Азербайджаном и Грузией, полагая, что, будучи независимыми и прозападными, они смогут выжить в ожесточенной геополитической борьбе только благодаря поддержке и помощи со стороны США и Турции. Поэтому Турция проявляет значительный интерес к политико-экономическому сближению с Азербайджаном и Грузией. Речь даже идет о создании военно-политического альянса между этими странами. В случае установления полного или частичного, но влиятельного контроля над этими странами США и Турция будут всячески ослаблять роль России на Северном Кавказе.
Однако все указанные государства понимают, что правила игры непременно изменяются, в особенности, если брать в расчет интересы России в кавказском регионе. Россия – самое крупное кавказское государство, и ее интересы в этом регионе очевидны. Геополитические и геостратегические приоритеты, несмотря на некоторые тенденции последних лет, имеют долгосрочную перспективу. Несомненно, что даже в условиях, когда некоторые государства Кавказа в поисках своего будущего идут на более тесные контакты с евро-атлантическими системами, решающим фактором в регионе будут оставаться роль и влияние России.
Стремление западных государств влиять на ситуацию на Кавказе и в Каспийском регионе в целом объясняется не только их попытками доступа к энергоресурсам, но и стремлением вытеснить Россию из данного стратегически важного региона мира, находящегося в непосредственной близости от ее границ. Вместе с тем, по оценкам западных экспертов, анализ характера американской политики в регионе в 90-х годах показывает смешанную картину, так как вплоть до настоящего времени Вашингтон не имеет здесь сколько-нибудь серьезных достижений. Объявляя регион зоной «жизненно важных интересов», США в своей политике по отношению к нему не демонстрирует последовательную стратегию, она, кажется, главным образом основана на краткосрочных решениях, являющихся по своему характеру, скорее, тактическими, нежели стратегическими.
Кавказ всегда рассматривался весьма важным стратегическим и геополитическим регионом мира. В течение столетий Кавказ находится на перекрестке между Европой и Азией, Востоком и Западом, между исламским и христианским миром. Каспийское море было одним из основных регионов добычи нефти с 1871 года. С самого начала нефтедобывающая промышленность региона зависела от иностранного капитала и технологий, поэтому многие западные и региональные силы часто вступали в борьбу за «черное золото». Открытие новых месторождений нефти в Каспийском бассейне еще более повысило его значимость.
В то же время нефть – не единственная причина конкурентной борьбы, так как задолго до ее появления Кавказ рассматривался как важнейший стратегический плацдарм для развития политических и торгово-экономических отношений между странами и континентами. Следовательно, в течение многих столетий Кавказ был ареной конфронтации и объектом войн прежде всего между соседними странами: Ираном, Турцией и Россией. Западные страны также имели свои интересы в регионе. Подобно тому, как при «Большой игре» конца XIX века, когда британские интересы столкнулись с интересами Российской империи, новая геополитическая игра на Кавказе, начавшаяся после распада Советского Союза в 1991 году, вовлекает все больше стран. Новая версия «Большой игры» отличается от первоначальной, так как сегодняшняя борьба вовлекает в себя не только нефтяные проблемы и геополитику, но значительно большее число государственных и негосударственных актеров. Иными словами, теперь эта борьба происходит в условиях глобализации, когда политику диктуют не государства, а крупнейшие компании и корпорации.
Интересы западных стран к этому региону диктуются тем, что Каспийский бассейн с его нефтяным потенциалом в предстоящие десятилетия может стать дополнительным источником энергетических запасов. Это, в свою очередь, может уменьшить давление, которое в условиях возрастающих потребностей на нефть и постоянного роста цен на нее приходится на Персидский залив и другие нефтеносные регионы мира.
Однако, несмотря на перспективные экономические нефтяные прибыли, регион продолжают потрясать этнические и религиозно окрашенные проблемы, которые оказывают негативное воздействие на нефтедобывающую промышленность, и причинять большой ущерб налаживанию будущих маршрутов транспортировки нефти на глобальные рынки сбыта. На Кавказе и Северном Кавказе, в частности, завязаны узлы неразрешимых в обозримой перспективе этнонациональных и территориальных противоречий и конфликтов. Практически все конфликты, которые вспыхивали в регионе, имеют исторические, социальные, экономические и другие корни. Продолжение этой ситуации самым непосредственным образом отражается на интересах самой России, поскольку нестабильная обстановка вызывает в регионе экономический спад стимулирует неуправляемые миграционные процессы, активизирует потоки контрабандного оружия и наркотиков. Среди факторов, оказывающих существенное влияние на ситуацию в регионе можно выделить глубокий социально-экономический кризис, чрезвычайно сложный этнонациональный и конфессиональный состав населения, территориальные аспекты межэтнических взаимоотношений, имеющие трансграничный характер15. К тому же Северный Кавказ соседствует с закавказскими странами, которые также отягощены множеством проблем аналогичного характера. В данном контексте весь Кавказ Мухаммед-Ариф Садыки рассматривает как единый регион с единым комплексом проблем16. В свою очередь, это придает дополнительную значимость северокавказским республикам, и в частности Дагестану, в деле обеспечения стабильности во всем Кавказском регионе и на юге России.
Присутствие на Северном Кавказе обеспечивает России политическое, экономическое и военное влияние на близлежащие территории как СНГ, так и Ближнего и Среднего Востока. Особую значимость с данной точки зрения приобретает роль Северного Кавказа для сохранения и расширения роли и влияния России в трех закавказских республиках. В военно-политическом плане значение Северного Кавказа в целом и Дагестана, в частности, для России определяется потребностями обеспечения военно-стратегического равновесия и стабильности во всем кавказско-ближневосточном регионе.
Характер геополитической ситуации на Кавказе отличается динамизмом, сохранением здесь очагов вооруженных конфликтов и военно-политической напряженности. В регионе происходит столкновение ряда межгосударственных и межнациональных интересов, что определяет неустойчивый и противоречивый характер становления новых независимых государств этого района мира. Причем все это происходит в условиях жесткой борьбы за передел сфер влияния и контроль над стратегическими ресурсами региона на межнациональном, региональном и глобальном уровнях17. Обратим внимание на то, что в близком к границам России геополитическом пространстве США явно стараются противодействовать экономической и политической интеграции СНГ. Они поддерживают альтернативные российским интересам проекты ориентации нефтяных потоков из Центральной Азии на Азербайджан и далее на юг, в Турцию. Все это свидетельствует о том, что США заинтересованы в уменьшении возможностей влияния России в евразийском экономическом и политическом пространстве.
Россия и западные силы время от времени вступают в достаточно жесткую конкуренцию в этом регионе. Они пытаются заключать военные союзы с местными властями, оказывают им военную помощь, участвуют в учениях вместе с местными вооруженными подразделениями. Естественно, что такая политика вносит в политическую жизнь государств региона элементы нестабильности, снижает порог риска региональной безопасности. Исходя из этого, предстоит жесткая борьба за улучшение экономических и политических позиций России в непосредственно окружающем ее пространстве и в мире в целом. Политика в области трубопроводного строительства для экспорта нефти и газа будет играть при этом одну из первостепенных ролей.
Каспийский регион является объектом интенсивной конкурентной борьбы за доступ к его нефтяным и газовым ресурсам. Несомненно, что это может угрожать безопасности многих государств Евразии, вызвать дестабилизацию обстановки и даже военное вмешательство извне. Более того, крупномасштабные конфликты в этом регионе могут угрожать стабильности и безопасности всего евразийского континента. Под угрозой может оказаться внутреннее развитие России, Турции, Ирана, Китая, Афганистана, Индии и Пакистана, что это крайне негативно отразится на перспективах сотрудничества между этими странами, может вызвать конфликты между ними. Более того, это вызовет формирование новых блоков, союзов и коалиций из числа государств Центральной Евразии, отразится на политике Ирана в регионе и его отношениях с Западом, Россией, другими странами региона18.
Дестабилизация Каспийского региона может оказать негативное воздействие не только на Россию, но и на страны Запада. Во-первых, его дестабилизация вызовет рост активности террористических движений, которые часто имеют глобальную и определенно антиамериканскую направленность. Во-вторых, дестабилизация в регионе вызовет рост незаконной торговли наркотиками, главным образом направляемых в западные общества и обеспечивающих главный источник финансирования наркогруппировок. В-третьих, Каспийский бассейн – это регион добычи нефти, беспрепятственный доступ к которому жизненно необходим для многих стран Запада. Наконец, в четвертых, конфликты в этом регионе могут развиться в масштабную конфронтацию с местными властями, что не может не затрагивать безопасность стран региона, отразится на интересах США и их союзников.
Россия имеет широкий доступ не только к каспийской нефти и газу, но располагает самыми большими запасами природного газа в мире, входит в восьмерку стран с самыми крупными нефтяными запасами. Естественно, что в таких условиях Россия имеет важный стимул к активной эксплуатации этих ресурсов, чтобы неуклонно увеличивать ценность собственных активов. Кроме того, Россия рассматривает борьбу за экспортные маршруты в качестве инструмента восстановления контроля над странами Центральной Азии и Кавказа. Вместе с тем экспортная стратегия России не ограничивается трубопроводами, а включает также железные дороги и даже водные пути. Для стран региона наличие таких стратегических возможностей усложняет, если не сказать, что вообще исключает, реализацию политики, которая не соответствует российским интересам. На этой основе Россия имеет возможность регулировать свои отношения с Арменией, Грузией и особенно Украиной.
Именно поэтому американская стратегия основана на том, чтобы к существующей российской системе добавить новые нефтепроводы и установить над ними свой контроль. Понятно, что независимость от российского влияния означает установление полного контроля США над государствами региона, особенно в нефтяной сфере. В свою очередь, Россия в течение 90-х годов стремилась к поддержанию баланса сил в Южном Кавказе, не допуская возможности для тех или иных стран утвердиться в регионе. Иранская дипломатия в Южном Кавказе в начале 90-х годов была в большей степени ориентирована на поддержку армянской политики. Россия рассматривала такой расклад в качестве важного противовеса увеличивающейся роли Турции. Однако когда Иран стал демонстрировать возрастающий интерес к Центральной Азии, Россия подключила Турцию к урегулированию карабахской проблемы. Иран оценил значимость этого шага России в достижении геополитического баланса сил. Можно сказать, что каспийская политика Ирана диктуется скорее прагматизмом, нежели идеологией. Наиболее характерным примером здесь может служить его позиция в период конфликта в Нагорном Карабахе.
Естественно, что турецкие военные довольно подозрительно относились к российской политике в Закавказье, но вместе с тем в отличие от многих западных коллег они весьма сдержанно рассматривали возможность прямого российского вторжения в этот регион. Хотя они высказывали подозрения относительно косвенной российской военной поддержки армянской стороны в конфликте в Нагорном Карабахе. Напряженные отношения между Турцией и Россией были наиболее очевидными в мае 1992 года, когда турецкие вооруженные силы, занятые в маневрах, могли войти на территорию Нахичевани. В это время командующий объединенными вооруженными силами государств СНГ маршал Евгений Шапошников поспешил даже заявить, что турецкое военное вмешательство могло закончиться началом третьей мировой войны19.
С другой стороны, обращает на себя внимание тот факт, что Турция первой из стран-участниц НАТО стала покупать российское оружие, вертолеты и бронетранспортеры для использования их против отрядов курдских повстанцев в юго-восточной Турции и северном Ираке. В феврале 1996 года было объявлено о том, что российский экспорт оружия в Турцию составлял 25,7 млн. долларов в 1993, 15,4 млн. - в 1994 году, 70 млн. - в 1995 году и 121 млн. долларов в 1996 году. Причем в этом же году планировалось довести объемы продаж до 300 млн. долларов20.
Однако с самого начала 90-х годов интенсивное сотрудничество между двумя странами поддерживалось не только в военной области, но также и в торгово-экономической сфере. Достаточно сказать о масштабном проекте «Голубой поток», который составляет один из наиболее важных аспектов турецко-российский отношений, который предполагает поставку Турции 16 млрд. кубометров российского газа, что в значительной степени покрывает ее потребности.
Несмотря на это, некоторые американские и турецкие эксперты считают, что, возможно, единственной страной в регионе, с которой Турции предначертано иметь трудные отношения, является Россия. Они связывают это со структурными в геополитическом смысле слова напряженными отношениями между двумя государствами, основанными на противоборстве интересов, которыми «можно управлять, но которые не могут быть устранены»21.
Все это говорит о том, что задачи, стоящие перед Россией в каспийском регионе, «поистине велики, но более великими будут ее потери, если Каспий из зоны жизненных интересов превратится в объект иностранной геополитической экспансии. Тогда Россия увидит в водах Каспия, как в зеркале, отражение государства, оттесненного на северные задворки Евразии»22.
Конечно, Россия все активнее будет противостоять внешнему доминированию ведущих держав мира в кавказском регионе, предпринимая реформы, которые позволят ей принимать деятельное участие в процессах глобализации, исходя из своих национальных интересов. Как наиболее приемлемая в этих условиях может рассматриваться идея мультиполярности, основанная на интеграции российских регионов и их взаимодействии в интересах стабильности и безопасности. Движение к мультиполярности отражает желание большинства членов мирового сообщества, оно отражается в проявлении реальных и потенциальных геополитических интересов мировых и региональных центров влияния. При этом Россия исходит из того, что новые силы Евразии будут требовать большего уважения к их интересам, так как они обретают все большее влияние на глобальном и региональном уровне.
